Главное меню


Mitra Global CMS Mitra Global CMS Mitra Global CMS
  
А поутру они проснулись...
11.06.2011 08:38

Рано-рано утром, во тьме, кто-то отчаянно закричал:
- Где я?! Э-эй!.. Есть тут кто-нибудь?! Где я?..
И во тьме же, рядом, заговорили недовольные голоса, сразу несколько.
- На том свете. Чего орешь-то?
- Где я? Где мы?..
- На том свете. Чего орешь-то?
- Ну чего зря пугать человека! Не на том свете, а в морге пока. У меня вон номерок на ноге... вот он - болтается, чую. Интересно, какой я по счету?
- А где мы? Чего зубоскалите-то? Где, я спрашиваю?!
- Не ори, а то я подумаю сдуру, что ты моя жена и полезу целоваться; она всегда орет с утра. Она орет, а я ей - раз - поцелуйчик: на, только не вопи.
- Ну и как? - поинтересовался хриплый басок. - Помогает?
- Слабо...
- Если б ты ей четвертным рот залепил, она бы замолкла.
- Четвертного у меня с утра... Я за четвертной-то сам зареву не хуже слона... А ты мне лепи четвертные.
- Где мы находимся, я вас спрашиваю?! - опять закричал тот, истеричный.
Тут вспыхнул свет... И видно стало, что это - вытрезвитель. И лежат в кроватках под простынями восемь голубчиков... Смотрят друг на друга - век не виделись.
Открылась железная дверь, и в комнату вошел дежурный старшина.
- Чего кричите? - спросил он. - Кто кричал?
- Я, - сказал человек довольно интеллигентного вида. Он хотел встать с кровати, но, обнаружив, что он почти голый, запахнулся простыней и тогда только встал. И подошел к старшине... - У меня к вам вопрос: скажите, пожалуйста, где я нахожусь? - он стоял перед старшиной, как древний римлянин, довольно знатный, но крепко с похмелья. - Я что-то не могу понять - что это здесь?
- Санаторий "Светлые горы".
- Что за шуточки! - повысил голос интеллигент. - Я вас серьезно спрашиваю.
- Ложись, - показал старшина, - и жди команды. Серьезно он спрашивает... Это тебя счас будут серьезно спрашивать.
Интеллигент струсил.
- Простите... Вы в каком звании, я без очков не вижу? Где-то потерял очки, знаете...
- Генерал-майор.
Древний помятый римлянин стоял и смотрел на старшину.
- Я вас не понимаю, - сказал он. - Вы всегда с утра острите?
- Чтоб тишина была, - велел старшина. И пошел к двери.
- Товарищ старшина!.. - вежливо позвал его здоровенный детина, сосед очкарика по кровати. - У вас закурить не будет?
- Не будет, - жестко сказал старшина. И вышел. И закрыл дверь на ключ.
- Опять по пятницам, - запел детина, качая голос; он был, наверно, урка, - пойдут х-свидания-а, и слезы горькие моей... Ложись, очкарь. Что ты волну поднял? Мы находимся в медвытрезвителе... какого района, я, правда, не знаю. Кто знает, в каком мы районе?
- Районе!.. - сказал мрачный человек. - Я город-то не знаю.
Очкарик ринулся взволнованно ходить по комнате.
- Слушай, ты мне действуешь на нервы, - зло сказал урка, - сядь.
- Что значит действую на нервы? Что значит сядь?
- Значит, не мельтеши. А то я гляжу на тебя - и мне всякие покойники в башку лезут.
- Но что я мог такого сделать? - все не унимался очкарик. И все ходил и ходил, как маятник. - Почему меня... не домой, а куда-то... черт его знает куда? Что они, озверели?
- Ты понял! - воскликнул урка. - Убил человека и еще ходит удивляется!.. Во, тип-то.
Очкарик остановился... и даже рот у него открылся сам собой.
- Как это? Вы что?..
- Что?
- Человека?..
- Нет, шимпанзе. Что ты дурачка-то из себя строишь? Ты же не на следствии пока. Перед следователем потом валяй ваньку, а перед нами нечего.
- Да-а, милок, - сочувственно протянул маленький сухонький человечек, - вляпают тебе... Но ты напирай, что - неумышленно. А то... это... как бы того... не это...
- Он же выпимши был, - заспорил с сухоньким некто курносый, с женским голосом. - Чего ты намекаешь тут - "того", "не того"?.. Человек был выпимши. Вишь, он даже не помнит, как попал сюда.
- Теперь это не считается, - приподнялся на локте сухонький; видно, любитель был поспорить. - Теперь что был выпимши, что не был - один черт.
- Наоборот! - воскликнул урка. - Отягчающее мешок обстоятельство. За что ты его под трамвай-то толкнул?
Очкарик стоял белый, как простыня... И вертел головой то туда, то сюда, где говорили.
- Вы что? - сказал он трагическим голосом, тихо.
- Что?
- Какого человека?
- Это тебе лучше знать. Шли, спорили про какие-то уравнения... - стал рассказывать урка. - Как раз ехал трамвай, этот - чух его под трамвай!.. Того - пополам. Жутко смотреть было. Народу сразу сбежалось!.. Седой такой лежал... он головой к тротуару упал, а вторая половина под трамваем. И портфель так валяется...
- Ты видел, что ли? - спросил сухонький.
- Я видел!.. - повторил по-одесски урка. - А почему я здесь? А потому что я сзади шел. А когда стали свидетелей собирать, я заартачился... нагрубил милиционеру...
- Тьфу!.. Из-за какого-то уравнения - человека под трамвай! - искренне и глубоко возмутился человек с женским голосом; он был очень нервный человек, даже какой-то сосредоточенно-нервный. - Что уж в том уравнении? Сели на лавочку и решили...
- Совсем одичал народ, - негромко, сам себе, промолвил мрачный. - Убить - запросто.
Парень крестьянского облика не принимал участия в этом страшном разговоре, лежал, смотрел в потолок...
Вдруг он сел и с ужасом сказал:
- А не убил ли и я кого?
И так это у него простодушно вышло, с таким неподдельным ужасом, что некоторые невольно - через силу - засмеялись.
- Ты откуда будешь-то? - спросил его сосед, весьма потертый, весьма и весьма, видно, стреляный воробей, электрик, как он впоследствии отрекомендовался.
- Из Окладихи, - сказал парень. - Тракторист.
- Ого! - удивились. - Куда тебя занесло.
- Что, тоже кого-нибудь убил?
- Нет, он, наверно, теще всыпал, - предположил электрик. - Или соседа поджег.
- У меня теща хорошая, - сказал парень.
- Ну, соседа поджег.
Парень мучительно вспоминал:
- Неужели Мишке чего?.. Я, вообще-то, сулился его свинье глаз выбить: повадилась в огород, зараза, спасу нет. Говорю, да надень ты ей эту... крестовину, у нас такую надевают свинешкам на шею, забыл, как называется, - чтоб они в дырки в городьбе не пролезали... Надень, ты, говорю, ей эту штуку, житья же нет от твоей свиньи! Он мне: "Сам надевай". - "Тогда, - говорю, - я ей глаз выбью, она будет по кругу ходить - и в свой же огород придет".
- Это ты точно рассчитал, - похвалил электрик. Ему очень понравилась техническая мысль тракториста, он даже стал показывать пальцем на простыне схему движения свиньи. - Значит, она вышла из дома и направилась в твой огород... Так? Но у ней же косинус, поэтому она загнет такой круг - от так от пойдет - пойдет - пойдет - и придет к себе же в огород. А сама будет думать, что она - в твоем огороде.
- Да она-то!.. - воскликнул тракторист. - Пусть как хочет, так и думает, зараза, меня не волнует. Главное, Мишка бы задумался. Неужели я ей все же вышиб глаз?
- Ну, особо-то не переживай: за глаз больше семи суток не дадут.
- Или заставят стеклянный вставить, - хихикнул сухонький.
Остолбеневший очкарик сдвинулся наконец с места и подсел было к урке.
- Слушайте, вы что...
- Не садись ко мне! - закричал урка испуганно. - Я тебя не знаю! Первый раз вижу!..
Очкарик вскочил, как ошпаренный... И беспомощно посмотрел на всех.
Некоторое время все молчали.
- У тя семья-то есть? - спросил его электрик.
- А? Семья? - потерянно переспросил интеллигент. - Нет, вы что, разыгрываете меня, что ли?
На него горестно и серьезно смотрели.
- Ну что, что-о?! - чуть не заплакал очкарик. - Что смотрите-то?!
- Молодой еще...
- Может, и хорошо, что молодой: не такой старый выйдет.
- Так-то оно так... если, конечно, не... это... не того... - это разговаривали между собой электрик и сухонький. - Могут ведь и... того... Как посмотрят.
- Да, это уж какое примут решение.
- Из-за какого-то уравнения!..
- Да расстреляют, - открыто ляпнул нервный с женским голосом. - Чего тут гадать-то? Ученого же толкнул...
- А? - машинально спросил очкарик.
- Кого толкнул под трамвай-то? Ученого?
Вместо ответа очкарик бросился к двери и забарабанил в нее кулаками.
- Откройте! Откройте, пожалуйста!.. Я хочу спросить!
Дверь скоро открылась... Заглянул старшина.
- Что такое?
- Что я вчера сделал? Я не помню... Что я сделал? Почему они про какое-то...
Старшина захлопнул дверь и, запирая ее снаружи на ключ, сказал:
- Скоро скажут, что сделал. Больше не стучать.
- Товарищи, - взмолился очкарик, обращаясь ко всем, к урке в частности, - да вы что? Не мог я человека под трамвай...
- Крепись, - сказал ему мрачный человек.
- Вот хуже нет этих!.. - с некоторой даже брезгливостью сказал урка. - Чего теперь психовать-то? Сделал - сделал, все. Нет, он будет окружающим кишки мотать, на нервы, падла, действовать. Ляжь - и жди.
- Ученого толкнул или нет? - все хотел понять нервный.
- Ну а как же? Раз об уравнениях шли спорили... Это Иван вон ни с кем не спорил, а взял и рассчитал, как свинья будет ходить с одним глазом. И так точно рассчитал! - электрику очень нравился расчет тракториста. - Это же надо так рассчитать. Вот же и Ванька!..
- Вспомнил! - сказал тракторист. И сел. - Никакой свиньи не было: я выехал трактором на асфальт.
- Ну? И что? - не понял электрик.
- Что... Не положено, что. Я вижу: приближаются на коляске... А у меня с собой бутылка была, я домой ехал, в баню торопился, поэтому на асфальт выехал - угол срезать...
- Ничего не понимаю: какой угол?
- Чтоб сократить маленько. Если от Игренева на Окладиху идти проселком - это семь километров, а если маленько асфальта прихватить...
- Ну, ну?
- Ну, думаю, все равно они ее счас найдут... Пока они приближались, я ее всю осадил.
- Бутылку?
- Ну.
Тут все даже привстали от удивления. Не все поверили.
- Всю бутылку?
- Всю.
- С какой же скоростью они ехали? - опять живо заинтересовался электрик. - На коляске-то.
- Ты спроси, с какой скоростью он пил? Не верю, - заявил сухонький.
- Что, насос, что ли?
- А далеко ты их увидел? - поинтересовался и урка.
- За километр примерно. Оглянулся - догоняют...
- Можно успеть, - авторитетно сказал урка. - Запросто. С какой бы скоростью они ни ехали. Надо только бутылку вот так вот раскрутить...
Тут в комнату вошла - ее впустил старшина - тетя Нюра с ведром и тряпкой.
- Всем лежать, - приказала тетя Нюра. - Курева не просить, в магазин не провоцировать - не положено.
- Здравствуй, тетя Нюра, - ласково сказал электрик. - Доброе утречко! Чего это ты спозаранку не в настроении?
- О, опять тут? - не очень удивилась тетя Нюра.
- Тут, тут... Как поется: де-евушки, где вы? Тута, тута!..
- И я тут, теть Нюр, - хихикнул сухонький. - Не узнаешь?
Тетя Нюра пригляделась... И узнала.
- Опять жена привела?
Сухонький на это почему-то обиделся.
- Что значит, жена? Что я, телок, что ли, бессловесный, что она каждый раз будет приводить меня к вам на веревочке? - сухонький помолчал и сказал не без гордости: - Меня привезли.
Тетя Нюра оглянулась на дверь... И скоренько полезла рукой куда-то под фартук себе.
- По одному - у окошка вон, чтоб запаху не было... В порядке живой очереди.
Первым вскочил шустрый электрик, взял у тети Нюры сигаретку, спички и пошел к окну курить.
- Я за тобой, - застолбил сухонький.
Но тут встал урка, запахнулся простыней, подошел к электрику и отнял у него сигарету.
- После меня будете, - сказал он.
- Ты чего тут? - возмутилась добрая тетя Нюра. - Ну-ка отдай сейчас же! А то огрею вот тряпкой, будешь знать, как отбирать. Здоровый?.. Иди в цирк гири поднимать, а обижать не смей!
- Спокойно, тетя Нюра, - сказал урка, затягиваясь сигаретой. - Не поднимай волны.
- Отдай, - кратко сказал мрачный человек, дядя решительный и еще более здоровый, чем урка.
Урка значительно посмотрел на мрачного... И отдал сигаретку электрику. И лег.
- Там будешь свои порядки устанавливать, - еще сказал мрачный, - а здесь... пока рано.
Урка опять значительно посмотрел на мрачного. Всем стало как-то не по себе.
- Ну, ладно, - сказал сухонький урке, - так и быть - будешь за ним, а я за тобой.
- Чего это? - уперся мрачный. - Будешь, как занял, я за тобой, а за мной... Ты куришь? - повернулся он к нервному с тонким голосом.
- Нет, - откликнулся тот. - Бросил. У меня язва луковицы двенадцатиперстной кишки.
- А ты? Кандидат?
- Я? - очнулся очкарик. - Нет.
- А я бы курнул, - с тоской молвил Иван-тракторист.
- Ты за мной, - сказал ему мрачный. - А ты, - мрачный небрежно глянул на урку - за Иваном.
Урка лежал, закинув руки за голову... Свирепо смотрел в потолок.
- Сколько у тебя, теть Нюр? - спросил электрик.
- По одной всем хватит. Пускай дым-то повыше... а то мне опять на вид поставют. Жалеешь вас...
Электрик вчастую докурил сигарету, старательно пуская дым к высокому зарешеченному окну, рамы которого, по летнему времени, были открыты.
- Давай, - сказал он сухонькому. А сам лег опять в кровать.
Теперь сухонький пристроился к окну и с удовольствием пошел затягиваться, и даже затараторил - от удовольствия же.
- Как ты говоришь: луковица двенадцатиперстной кишки? - поинтересовался он.
- Да, - откликнулся нервный. - Ниша.
- Ниша?
- Ниша.
Сухонький покачал головой... Но все равно на лице у него было одно сплошное удовольствие.
- Ну язык выдумали! Я как-то был в поликлинике, читаю на двери: "Исследование моторной функции желудка". Совсем зарапортовались: мотор в желудке исследуют...
- Ты не болтай, а кури, - посоветовал мрачный. - Легко, думаешь, лежать смотреть на тебя.
Очкарик сидел на своей кровати, тупо смотрел перед собой... Ничего, казалось, не видел и не слышал.
- Подними-ка ноги-то, - попросила его тетя Нюра, подлезая с тряпкой под кровать.
Очкарик поднял ноги и в этом неловком положении заговорил с ней.
- Тетя Нюра... Анна... как вас по отчеству?
- Анна Никитишна.
- Анна Никитишна, вы не слышали, кого вчера под трамвай толкнули?
- Под трамвай? - удивилась тетя Нюра. - Да кого же это? Когда?
- Вчера вечером, - очкарик все держал ноги на весу, хотя в этом не было теперь надобности. - В районе Садовой... Было там какое-нибудь движение?
- Движение там всегда есть...
- Я имею в виду - народ сбегался?
- Да брось ты, чудак! - пожалел его мрачный. - Разыграли тебя. Вон лежит... соловей-разбойник с кондитерской, развлекается. Кого ты можешь под трамвай толкнуть? Хорошо самого не толкнули...
Очкарик опустил ноги и встал... И долго, и внимательно - очень долго, очень внимательно - смотрел на урку.
- Что, очкарь? - повеселел тот. - Перетрухал? Хох, гнида!..
- Сейчас подойду и дам пощечину, - сказал очкарик дрожащим от обиды голосом.
Урка изумленно выпучил на него глаза... Смотрел некоторое время. Потом встал, шикарным жестом запахнулся простыней и медленно - очень медленно - пошел к очкарику.
- Я вас прошу, синьор духарь, дайте мне пощечину. Умоляю... надо же держать слово. А то я обижусь и буду вас долго-долго метелить. Ну?.. Мы же с вами джельтмены, вы сказали слово, надо же держать слово.
- Совершенно верно, слово надо держать. Я плохо вижу, где ваше лицо?
- Вот мое лицо, вот... - урка показал пальцем. - Вот эта вот окружность - это моя личность, в такую луну нельзя промахнуться. Ну? Я же тебя оскорбил... Разыграл, как дуру, ты же кандидат...
Все напряженно ждали, чем закончится эта сцена между двумя "джельтменами".
- Могу еще оскорбить, вонючка ученая. Гнида. Как еще?..
- Достаточно, - молвил очкарик. Он распрямился и довольно торжественно, - то ли не чувствуя страха, то ли от театральности, свойственной ему, - произнес фразу: - От имени всех очкариков! - и залепил урке отчетливую пощечину.
- Вот как! - удивилась даже тетя Нюра; по простоте душевной она сперва не поняла, что готовится именно пощечина. - Ты што это, эй!
- Мх-х, хорошо, - как-то даже сладострастно сквозь стиснутые зубы пропел урка. - Еще раз... Умоляю, с другой стороны.
- Нет, этого вполне достаточно, - снисходительно сказал очкарик; странно, неужели он так и не почувствовал опасности, или эта театральность так въелась в человека? Он хотел величаво отбыть в сторону своей койки, но урка поймал его за простыню и подтянул к себе.
- Ну, гнидушка-а, ну умоляю - еще раз, с другой стороны. Ох, как я счас буду метелить! - урка зажмурился и покачал головой. - Как же я буду метелить, мама родимая!.. Умоляю, кинь еще одну - для напряжения, чтобы я о так от, о так - рразорвал сразу...
Но тут встал мрачный со своей койки, подошел к ним и с усилием, решительно оторвал урку от очкарика.
- Дальше будешь иметь дело со мной, - сказал он урке.
Урка опять значительно и долго - в который уже раз он пускал свой взгляд в дело! - посмотрел на мрачного... Тот спокойно - тому кажется, даже доставляло удовольствие, что на него смотрят так значительно, - выдержал этот опасный взгляд и лег на свою кровать. Урка тоже лег. Все произошло в полной тишине. И в тишине же урка вдруг рывком скорчился на своей кровати, заскрипел зубами, закрутил головой и - не то простонал, не то взмолился злорадно своему жестокому богу - поклялся:
- Ох, как же я буду метелить! Как я буду метелить!..
- Благодарю вас, - сказал очкарик мрачному. - Если бы у меня были очки, я бы схватился с этим орангутангом: я когда-то занимался боксом. Но без очков я плохо вижу.
Мрачный промолчал на это. А урка глубоко вздохнул и сказал негромко себе:
- Только бы дожить до светлых дней.
Сухонький между тем докурил свою сигарету, с кровати поднялся мрачный; тетя Нюра вынула из-под фартука сигарету и уважительно дала ему.
- Чего тут не поделили-то? - спросила она серьезного сильного человека, мрачного.
- Да так... с похмелья, - сказал тот.
- Ох, как же я буду метелить! - воскликнул опять урка, крутнулся под простыней и мучительно застонал. На него посмотрели, но никто ничего не сказал. Мрачный спокойно курил у окна, старался тоже пускать дым повыше.
- Любопытная вещь, - заговорил очкарик, - до определенного момента все отчетливо помню, дальше - полный провал: ничего не помню. Что за странный механизм памяти? По идее, я же ничего не должен помнить.
- Не-ет, - авторитетно заговорил электрик, - тут так: пока ты свою меру не взял, ты помнишь, дальше - взял меру, но в душе думаешь: мало, надо еще - все, пошел перебор. Дальше - рога в землю, и память автоматически отключается.
- Ни-че-го подобного, - тоже авторитетно и взволнованно возразил сухонький. - А как же бывает: домой пришел, а как пришел - не помнишь.
- Ну и что?
- Ну, по-твоему, я же не должен до дому дойти. А я дошел.
- Это значит, тебя развезло уже дома...
- Да где дома, где дома! - больше загорячился сухонький. - Я же утром-то вижу какой я пришел.
- Все зависит от нервной системы, - встрял в спор нервный. - У кого какая нервная система. Сколько ты можешь выпить? - спросил он электрика.
- Ну, это смотря как выпить. Я могу допустим...
- До сшибачки. Сколько потребуется, чтобы ты упал и не поднялся?
Электрик подумал:
- Бутылку белой и бутылку чернил.
- Смотря каких...
- Три семерки.
- Так. А я с двух стаканов под стол лезу - потому что нервы.
- А вот я... Слушай сюда! Вот я, - затараторил сухонький и постучал пальцем в тощую свою грудь, - несмотря, что у меня такая комплекция, засосу полторы бутылки белой и не лягу.
- Ты?
- Я.
- Карлик с оглоблей, - непонятно сказал мрачный. И сам себе посмеялся.
- Мы, бывает, соберемся на трех, - продолжал сухонький, - по пять рваных на рыло - это получается...
Тут скрежетнул ключ в двери - раз, другой... Мрачный бросил сигарету в окно и в два свободных прыжка очутился возле своей койки. И лег. Дверь открылась, вошел старшина, а за ним еще некто, молодой, длинный, стеснительный, с портфелем.
- Однако, курили? - остановился старшина.
- Откуда! - воскликнул сухонький. - Где мы возьмем-то?
Старшина подозрительно посмотрел на тетю Нюру... Тетя Нюра старательно мыла пол. Домыла последнюю половицу и вышла.
- Поговорите вот... с товарищем, - сказал старшина. - Да не врите: это для статистики надо, - и старшина ушел.
- Товарищи, - подчеркнуто миролюбиво заговорил длинный с портфелем, - я не корреспондент, не из газеты... Я - социолог. Что я вас спрошу и что вы ответите - это никуда не пойдет, никаких фельетонов никто писать не будет. Я объясню, в чем дело. Группа социологов, я в том числе, исследует... мы исследуем вопрос происхождения... ну, пьянства, грубо говоря. Так сказать, причины и следствия. Для этого - на один-единственный вопрос, который я вам задам, - надо ответить... надо сказать всю правду. Вопрос такой: как вы здесь оказались? Еще раз повторяю: ваши ответы дальше моего блокнота никуда не пойдут, в том смысле, что никак вам не повредят. Начнем? - ближе всех к нему оказался нервный. - Вот вы, например... Как вы здесь оказались? Расскажите, пожалуйста.
Вместо подробного рассказа о том, как он здесь оказался, нервный вдруг устремил на социолога внимательный и тоже не лишенный значительности, как у урки, взгляд.
- А попрошу документы, - сказал он сухо.
Никто не ждал такого оборота. Притихли.
- Зачем? - спросил социолог.
- Рассказывай ему... А кто вы такой?
- Да я же вам только что объяснил.
- Документы.
- Ну, слушайте... уж поверьте, если бы я не имел права спрашивать вас, наверно, меня бы сюда не пустили.
- Документы.
- Да нет у меня никаких документов, то есть, наверно, есть какие-то... нет, дома.
В комнате откровенно засмеялись такому наиву... Нервный, хоть опасливо, но тут же обнаглел.
- А голову, извиняюсь, вы не того... не это... Она не дома у вас?
- Ну, дела!
Социолог встал.
- Хорошо, - сказал он, - я попрошу начальника отделения, он объяснит вам... Не обманываю же я вас! Зачем мне это надо?
- Да, да, - согласился нервный, - зачем вам это надо? Вы наденьте форму и спрашивайте.
- Да нет, товарищи!.. Да действительно же я ученый! Ну, как вам?.. Хорошо, сейчас начальник скажет то же самое.
Социолог пошел к двери, постучал... Старшина открыл дверь и выпустил его.
- Понял?! - воскликнул нервный хвастливо. - Какую штуку удумали, а? Во, деятели...
- Да нет, друзья, - сказал очкарик, - это действительно ученый. Вы думаете, переодетый следователь? Нет.
Тут с койки рывком вскочил урка и мягко прошелся меж кроватей.
- Колонулся мальчик! - урка радостно засмеялся. - Ученый... Я бы не хотел с таким ученым за одной партой сидеть, умоляю. Наоборот, я бы хотел, чтобы он сидел под партой. Ну, Петя, ну, подрулил!..
- Да чушь это! - воскликнул очкарик. - Никакой он не следователь. Я знаю эти группы социологов...
- И его знаешь? - спросил нервный.
- Его не знаю, но знаю, чем они занимаются. Занимаются изучением серьезнейших вопросов...
- В вытрезвителях?
- И в вытрезвителях. А где же еще ему расскажут, почему человек напился, какие причины побудили...
- А если их нету, причин-то? - закипятился нервный. - Чего их искать, если их нету?
- Причины всегда есть. Просто они не всегда ясны нам самим...
- Ну, это уж тоже... лишь бы с портфелями бегать - ученых из себя изображать, - недовольно сказал мрачный. - Чего вот мне рассказать? Нечего. Напился, и все.
- Что же, без всякой причины? - поинтересовался очкарик.
- Без всякой причины.
- Но какая-то же должна быть причина...
- Да никакой причины. Взял две бутылки водки и выпил.
- И часто вы так?
- Раз в месяц напьюсь обязательно.
- Но почему? Тоска, что ли, какая?
- Никакой тоски, - убежденно сказал мрачный. - Напьюсь, и все.
Очкарик был в затруднении.
- Я не понимаю, - сказал он.
- Я сам не понимаю, - искренне сказал мрачный. - Не хочу понимать.
- Ну, может, ты фронт вспомнил, боевых товарищей, - подсказал сухонький; все как-то обнаружили вдруг, что, казалось бы, пустой разговор имеет некий скрытый смысл.
- Никаких товарищей... Вообще не люблю войну вспоминать.
- А что вы читали до этого момента? Или смотрели по телевизору?
- До какого момента?
- Как пойти в магазин.
- Ничего не смотрел. Я люблю "В мире животных" смотреть, но она вечером бывает...
- Вы кто по профессии? - стал невольно входить в подробности очкарик.
- Крановщик.
- Может, тебе с высоты грустно на людей смотреть? - опять выскочил с подсказкой сухонький.
- Да ну!.. - мрачному надоело отвечать. - С высоты... Это тогда все летчики давно уже должны с круга спиться: там высота-то вон какая.
- А что ты думаешь? Ты знаешь... - кинулся было спорить электрик, но открылась дверь - вошли социолог и начальник отделения. Старшина тоже вошел и стал сзади них.
- Здравствуйте! - громко приветствовал всех начальник.
С ним поздоровались. Может быть, не так громко, но почти все.
- Кто тут самый бдительный? - начальник посмотрел на социолога. - Кто потребовал документы?
- Да нет, тут не в том дело, кто... Вы просто объясните.
- А чего тут объяснять-то? Спрашивайте, и все, - начальник сел на стул. - А я посижу пока.
- Лучше бы вы объяснили...
- Вы спрашивайте, спрашивайте.
- Итак, - обратился социолог к нервному, - что же с вами вчера получилось?
- Это ученый разговор? - уточнил нервный.
- Абсолютно ученый, никакой больше. Просто расскажите...
- Я погожу пока, - сказал нервный.
- То есть? - не понял социолог.
- Я малость подзабыл... Я пока сосредоточусь.
- Что значит "пока сосредоточусь"? - заговорил было начальник. - Что значит...
Но социолог тут же запротестовал.
- Товарищ начальник... Я боюсь, мы так не поговорим.
- Почему? - удивился начальник.
- Не поговорим. Это надо иначе.
- Да у нас же тут есть духари! - воскликнул урка. - Вон у нас... духарь номер один - ничего не боится, - урка показал на мрачного.
Мрачный внимательно посмотрел на урку... Опустив голову, подумал... И согласился.
- Я расскажу, если надо. Мне один черт, - он сел на койке, посмотрел на социолога. - Про вчерашний случай?
- Да именно: как было с вами вчера.
- Жена у меня, - сразу начал мрачный, - как бы это вам сказать... вечно у ней какие-то гости, мужики какие-то подозрительные, бабенки... Они мне надоели.
- А говоришь, причины нету, - сказал нервный.
- Это не причина, это тянется уже лет семь, - возразил мрачный. - И напился я вчера не из-за этого. Но они мне тоже сильно надоели.
- Жена где работает? - спросил социолог, поспевая писать в блокнот.
- Кассиршей в магазине. Не надо меня перебивать, я сам все расскажу Радости мне тут... от этого рассказа - не шибко. Я не знаю, чего они делают: я прихожу, они уходят. Я ее много раз предупреждал, она не вникает. Вчера прихожу - опять два мужика сидят и какая-то женщина. Коньяк на столе... Я их выкинул из квартиры. Один в трусах был. Жена где-то спряталась: все перерыл - нету. Может, раньше вышла куда, черт ее знает, не нашел. Все перерыл - нету. Я лег спать. Только заснул, пришла милиция...
Тут начальник милиции почему-то засмеялся. На него посмотрели с недоумением.
- Ничего, ничего, - сказал начальник, - продолжай. Я потом объясню.
- Вы выпивши были, когда пришли? - спросил социолог.
- Крепко.
- Это все?
- Все. Который в трусах был, сильно визжал: я его хотел в мусоропровод затолкать, он уперся...
- Плечи пролезли? - выскочил с вопросом любопытный электрик.
- Куда? - не понял мрачный.
- В мусоропровод-то. Лишь бы плечи пролезли, а там весь пройдет.
- Ну все? - спросил начальник мрачного. И спросил как-то непросто, с каким-то значением. - На этом конец?
- Все, - ответил мрачный. - А что еще?
- А то, что ты не из своей квартиры людей выкинул, вот что. Они вон у меня как раз сидят, эти люди.
Мрачного как стулом в лоб ударили, он аж назад качнулся на койке.
- Как? - спросил.
- Не знаю. В двенадцатом часу ночи заявляется вот такой верзила и начинает выкидывать людей с их собственной жилплощади... Я представляю, как люди заволновались: выселяют.
- Вот это дал, - молвил электрик. - Как же ты так? Перепутал, что ли?
Мрачный долго скорбно молчал, глядя себе под ноги... потом вдруг вскинул голову и крепко стукнул кулаком по колену.
- Не на тот троллейбус сел, - понял он. - Мне надо было на семнадцатый, а я, наверно, на девятку сел... или на четырнадцатый.
- О!.. В другой район приехал. Ничего себе! - электрик возбужденно хихикнул. - И дом, наверно, похожий попался...
- Похожий, - откликнулся мрачный. - И в квартире все так же... Даже попугай в клетке.
- Это бывает, - сказал начальник. - То и дело такие случаи.
- И что ему теперь будет, товарищ начальник? - спросил нервный. Он как-то странно притих и задумался. - Он же неумышленно...
- Посмотрим, посмотрим, - неопределенно сказал начальник. И встал. - Что значит "неумышленно"? Ну и что? Вы же знаете последние постановления... Поблажек никаких никому не будет. Ну, продолжайте, - велел он. И ушел.
- Продолжим, - сказал социолог. И посмотрел на нервного. - Вы?..
- А? - очнулся тот. - Так а чего продолжать-то?.. Тоже сплошное недоразумение. Провожал, знаете, друга... У меня друг живет в Хабаровске, приезжал в командировку... ну, погуляли малость: давно не виделись, а у него на производстве со спиртом связано. Потом, знаете, эти сибиряки: наскучают там, приезжают и давай ферверки пускать. Кошмар! Я уж говорю: "Коля, тормози, я не выдюжу", он только рукой машет. Ну, пришла пора ему ехать... И тут-то мы и наскочили с ним на мину. Такое вышло недоразумение, такое недоразумение!.. Но и люди тоже, знаете... Вот кого еще изучать да изучать, просто поголовный опрос устроить: такие, знаете, недотроги, такие психованные все, прямо... это... черт знает, какие мимозы. Главное, мы же... это... по-хорошему! Я уж мысленно допрашиваю себя: "Соколов, может, что не так было?" Нет, все проверил, все изучил до последнего слова - все было на высшем уровне.
ИСТОРИЯ НА ПЕРРОНЕ, РАССКАЗАННАЯ СОКОЛОВЫМ
Соколов и его друг Коля, хихикая и отпуская невинные шуточки, прошли с чемоданом в вагон поезда дальнего следования. Прошли в вагон, отыскали свое купе и, продолжая культурно хихикать, постучали в дверь. Им ответили из купе, что - "да, можно". Вошли они в купе, а там как раз четверо - все места заняты.
- Здравствуйте!- сказали Коля и Соколов. - А вы что, тоже все едете?
- Да, едем, - ответили им.
- Как это "едете"! - удивился сибиряк Коля. - А как же я? Что это еще за штучки!
- Тихо, тихо, Коля, - сказал Соколов, - только тихо. Сейчас все выясним, все проверим... Тут кто-то третий лишний. Попрошу билеты!
Четыре пассажира показали свои билеты - все правильно: они совершенно законно сидели на своих местах, они едут домой.
- Мне эти штучки сильно не нравятся!- воскликнул сибиряк Коля. - А как же я ?
- Ну-ка, а ваш билет?- спросили его.
Коля показал свой билет... Один дотошный надел очки и долго крутил билет перед носом... Потом посмотрел его на просвет и сказал:
- Вы едете вчера, уважаемый, - и вернул билет.
Тут сибиряк Коля заволновался и стал показывать, что он в полном отчаянии и что необходимо срочно кого-то одного выкинуть из купе, ибо ему срочно надо ехать. Однако вежливый и корректный Соколов решил, что надо не так.
- Тихо, тихо, тихо, - сказал он, - сейчас мы установим, кто не едет. Не надо шума... Кому не так срочно?- спросил Соколов четверых. Четверо заволновались и стали показывать, что им тоже надо срочно.
- Тихо, тихо, тихо, - сказал им Соколов, - вы что, намекаете, что Николай Иваныч пойдет пешком? Вы ошибаетесь. Предлагаю жребий...
Эти четверо как все равно взбесились.
- Какой жребий?!- стали они кричать.
- Это нахальство!..
Кто-то даже крикнул:
- Позовите кондуктора!
Тут Коля-сибиряк вконец осердился.
- Закрывай дверь! - закричал он. - Они у меня под лавкой поедут, зайцами!
Но терпеливый Соколов не терял надежды решить все миром.
- Тихо, тихо, тихо, - опять воззвал он, - не надо шума. Вот вы, - обратился он к дотошному, который проверял у Коли билет, - вы сунулись к чемодану... Почему?
- Потому что, я смотрю, какие-то бандиты пришли... - заговорил было дотошный.
- Стоп! - осадил его Соколов. - Можете брать свой чемодан и выходить, нечего с бандитами в одном купе ездить. Верно, товарищи?
Николай Иваныч его поддержал и даже изъявил желание помочь вынести чемодан.
- Где его чемодан? Где твой чемодан?.. Который? Этот? Принимай, а то он на голову кому-нибудь упадет. Это называется едет человек в командировку - целую квартиру с собой везет. Что там у тебя ?
Дотошный вцепился в свой чемодан, как в мелкую собственность... И всех рассмешил. Он закричал громко:
- Грабят!
Николай Иваныч так смеялся, что нечаянно сел женщине на колени; тогда мужчина, ее муж, нажал какую-то кнопку возле двери... А Николай Иваныч посидел маленько, потом встал и выкинул чемодан этого дотошного в окно.
- Кому он нужен, ваш чемодан! - сказал он. - И не вводите людей в заблуждение, что вас, дескать, грабят.
Тут прибежали кондуктор с милиционером...
- Вот и вся история, - закончил нервный. - Такое вот... недоразумение. И что вот?.. Что теперь? - нервный сорвался с койки и стремительно стал ходить по комнате, простыня разлеталась на нем в стороны, видны были его чрезвычайно худые ноги. - Что вот теперь?
- А где тот? - спросил электрик. - Сибиряк-то.
- А не знаю! Его куда-то в другое место повезли. Он, конечно, вообще-то неправильно сделал: взял выкинул этого гражданина тоже... с чемоданом вместе.
- В окно?
- Ну да, на перрон. А тот, по-моему, иностранец.
- О-о!.. - сказал сухонький. - Ничего себе!
- Худо дело, - сказал и электрик.
- Хорошо еще, там как раз почту везли, мешки... на этих... на тележках-то...
- На электрокаре.
- Он на них упал, а то бы...
- Только одно может спасти, - сказал сухонький.
- Что? - нервный сбавил свой стремительный шаг. - Что именно?
- Если... - сухонький опасливо глянул на социолога и вскочил тоже с койки. - Иди сюда, - позвал он нервного. И пошел в угол. - Иди сюда.
- Ну?
- Только одно может спасти, - быстро и негромко заговорил сухонький, - если этот, с чемоданом, окажется какой-нибудь шпион. Понял? Если бы его разоблачили...
- Ну, жди, когда его там разоблачат! - тоже негромко воскликнул нервный. - Пока его...
- Слушай сюда! - зашипел сухонький. - Послушай сперва, потом паникуй. Вы - так: мол, этот человек показался нам подозрительным - разглядывает, мол, все, всем интересуется... Чемодан у него какой-то... Говорил же твой друг: "Что это у тебя там?" У него фотоаппарата не было?
- Что же теперь, показался человек подозрительным - давай его из окна выкидывать?
- Ну, сидите тогда, - обиделся сухонький. И пошел на свое место. - Им хочешь, как лучше, а они... Сидите! Охота сидеть - сидите.
- Так, - сказал социолог заканчивая записывать историю нервного. - Ну, а вы? - это он к электрику.
- Да у меня тоже... с гостями связано, - стал охотно рассказывать электрик. Сперва он несколько сбивался, но скоро наладился, и все пошло гладко, и тон он обрел - снисходительно-грустный, но не безысходный. - Теща пришла и дочь ее с мужем. Мужа этого, свояка-то мово, фамилия - Назаров. Этот Назаров всячески распространяет про меня, что я часто выпиваю. Такой тоже склочный мужик, просто... это... не знаю. Я просто измучился с ним. "Назаров, - говорю, - ну что ты, ей богу? Ну что? Вот же какой ты человек, ей-богу! Вот же ведь какой ты". Морда, как на витрине, - весь... такой... только распоряжаться: долдонит и долдонит свое. "Да брось ты, - говорю, - Назаров, чего ты? Ну какой же ты, ей-богу! Не надо, Назаров, не надо. Ну чего ты?" А тут он кандидатскую диссертацию защитил... Ну, приходят вчера. А я за кефиром как раз ходил... Выпили, правда, на углу с мужиками по кружке пива. Я даже свою не допил: придет, думаю, этот Назаров, начнет опять... Мужики еще посмеялись. "Чего ты? - говорят. - Брось ты, - говорят, - Пахомов, ерунду-то говорить: свояк какой-то. Брось, Пахомов, не надо". Э, думаю, не знаете вы Назарова. Нет, думаю, не буду. И вот прихожу я домой...
ИСТОРИЯ В ДОМЕ ПАХОМОВА, РАССКАЗАННАЯ ПАХОМОВЫМ
Приходит электрик к себе домой, а у него гости: теща его с дочерью и Назаров.
- Здравствуйте, - вежливо сказал электрик. - Ну что, Назаров, тебя можно поздравить?
- Можно поздравить, - сказал Назаров. - Можно поздравить.
- Поздравляю, - сказал электрик.
- Кто же на сухую поздравляет!- удивился Назаров.
И теща тоже удивилась:
- Ты что это, Пахомов, завязал, что ли?
Электрик ничего не сказал на это.
- Завязал, что ли? - еще раз спросила теща. - А?
- Нет, почему завязал, - молвил электрик после некоторого молчания. - Наоборот, я сейчас кружку пива выпил. А больше нет настроения.
- Что значит "нет настроения"? У людей такое событие... - это вступила жена электрика. - Сядьте и выпейте.
- Ну и что же, что у людей событие? А у меня нет настроения. Если желаете, могу сыграть в шахматы с кем-нибудь. Давай, Назаров?
- Ерунда какая-то получается, - возмутился Назаров. - К нему пришли как к человеку, а он - в шахматы. Фишер нашелся. Ты что, смеешься над нами?
- Никто над вами не смеется, а пить не буду. Я уже выпил сегодня кружку пива, хватит.
- Но так же тоже нельзя, - обиделась и жена Назарова, Назариха. - Зачем же нас в смешном виде-то выставлять?
- Никто вас в смешном виде не выставляет, - спокойно, с достоинством сказал электрик. - Наоборот, будьте как дома... Предлагаю в шахматы.
- Да при чем тут шахматы?! - закричал Назаров. - Я - ученый человек теперь, я столько трудов положил, а ты не соизволишь даже за столом со мной посидеть! У меня сейчас кризис после такого напряжения, а ты мне шахматы в нос суешь. Бессовестный ты после этого! У тебя никакого уважения нету к ученым. Как был электрик, так электрик и есть.
- Я ученых уважаю, - парировал эту бестактную выходку электрик, - но я не уважаю тех ученых, которые начинают сразу зазнаваться. Вот таких ученых я не уважаю, это ты точно заметил, Назаров! Смотри, Назаров, ох, смотри... зазнайство до добра не доводит. Смотри, Назаров.
- Нахал!- закричал опять Назаров. - А еще родственник! Ну давай хоть шампанского выпьем?
- Нет, - стоял электрик. - Ни шампанского, ни сухого - ничего.
- Пахом, - обратилась к электрику жена его, - людей надо уважать. Ну чего ты? Садись за стол... у меня всего полно: водки всякой, даже твоя любимая перцовка есть. Нельзя же так, в самом деле.
- Как? - спросил ее электрик.
- Да вот так-то вот: люди тебя упрашивают, а ты не хочешь свою гордость побороть. Может, тебя обидел кто?
- Никто меня не обидел. Но только я пить не буду. Ясно? Пусть я электрик, но по принуждению пить не буду.
- Но, Пахом...
- Что "Пахом"? Что "Пахом"? Я пятьдесят лет Пахом. Я сказал - нет. Все.
- Но почему? Почему-у?!
- Не буду, и все. И хватит на эту тему. Давайте лучше в шахматы.
- Да пошел ты к чертовой матери со своими шахматами! - вышел из себя Назаров. - Чего ты привязался со своими шахматами. Я тебя последний раз спрашиваю: будешь пить?
- Нет.
Все некоторое время смотрели на упрямого электрика.
- Знаешь, кто ты после этого?- спросил Назаров.
- Не знаю, ну-ка ?
- Верблюд. Те тоже подолгу не пьют в пустыне. Вот тебя тоже надо в пустыню...
- Куда, куда? - спросил электрик. - Куда меня надо?
- В пустыню, к верблюдам...
Электрик встал и дал Назарову шахматами в лоб. Фигурки разлетелись по полу... Электрик пополз их собирать.
- Извини, Назаров, - сказал он. - Я не хотел... Черт его знает, затемнение какое-то... Может, все же сыграем в шахматы? Или ты сильно обиделся?

- Обиделся? - спросил нервный электрика.
- Обиделся, - вздохнул электрик.
- Вот они все так. Ну до того обидчивые, до того обидчивые - спасу нет!
- Что же ему, спасибо говорить - в лоб засветили?.. - подал голос мрачный.
- Он же извинился.
- Я же извинился.
- Не могу! - взревел вдруг урка. - Не могу!.. Счас буду метелить обоих - за вранье. Да хоть бы врали, пала, как люди, а то врут, как... - урка сел в кровати и смотрел злыми глазами на электрика и нервного, которые сидели рядышком. - Христосики! Фишера! До того культурные, пала, до того вежливые - аж зубы ломит. Шмакодявки... шкуру спасать кинулись. Никакой гордости у людей!
- Ты! - крикнул электрик Пахомов. - Ну-ка, закрой сифон! Смелый... Смелый? Ну-ка расскажи, как ты здесь очутился? Ну-ка?
- А чего мне скрывать-то? Напугал, пала. Я те все без науки скажу: взял часы у одного... Выпить не хватило, я вышел на улицу и попросил у какой-то пьяной шляпы часы в долг.
- Вона - часы в долг! - вконец обозлился электрик. - А костюм в долг не попросил? Часы он в долг попросил. Это и есть твоя гордость? Это об этом ты шумишь?
- Это называется - ограбил, а не попросил, - поддержал электрика нервный, тоже оскорбленный выкриками урки. - Интеллигент нашелся.
- Нет, это называется - по-про-сил, - настаивал урка. - Ты мне чужую статью не шей. Поал? Не шей. Я подошел и по-про-сил: "Гражданин, одолжи мне свои бока". Я не сказал: "отдай", я сказал: "о-дол-жи". Поал?
- Как? - спросил вдруг очкарик. - Как?
- Чего "как"?
- Как вы сказали: "бока"?
- Ну, бока - часы... Некоторые называют часы - бока. Еще называют - бочата. Если часы золотые, тогда - рыжие.
Очкарик встал и подошел к социологу.
- У вас какие очки? - спросил он. - Я не в том смысле, рыжие или нет, - с какой диоптрией?
- Минус четыре.
- Разрешите? - попросил очкарик.
Социолог снял очки и подал очкарику. Тот надел их... огляделся... Сказал:
- Неплохо.
Затем он подошел к урке и внимательно всмотрелся в него.
- Да, - сказал он. - Совершенно точно! Встать!
- Ша... - заговорил было урка.
- Встать! - опять скомандовал очкарик довольно властно.
- Ша, - сказал урка, поднимаясь. - В щем дело?
Очкарик развернулся и влепил ему такую же звонкую, такую же отчетливую пощечину, как и давеча. Урка кинулся было на очкарика, но тот умело уклонился и правой в челюсть свалил урку на кровать.
- Это был я, - сказал очкарик спокойно. - Я вспомнил это идиотское "бока".
Урка хотел опять вскочить и вскочил, но очкарик спокойно стоял и ждал, так профессионально стоял и ждал, что урка... остался стоять.
- Та пьяная шляпа - это был я, - пояснил очкарик. - Я вспомнил слово "бока"... и узнал вас. Что вы отняли часы - это я готов понять: с такой рожей дарить, например, часы - нелепо. Но за что вы меня еще и ударили?
- Да що ты ко мне пришился?! - заорал урка истерично. - Какие щасы?
Открылась дверь, и вошел старшина. Он заглянул в бумажку с трудом прочитал:
- Гриши... Гриша-ков и Ковалев, к дежурному. В простынях прямо, там переоденетесь.
Урка и очкарик пошли на выход.
- Товарищ... - сказал социолог. - Очки-то.
- О! - спохватился очкарик. - Извините. Спасибо.
- Пожалуйста. Вы еще вернетесь?
Очкарик пожал плечами:
- Не знаю.
Старшина и двое в простынях вышли.
- Надавал он ему, - с восхищением сказал сухонький.
- Хилый-хилый, а двинул хорошо, правда, - Соколов нервно потер руки. - В челюсть красивый был удар.
- Сейчас вас, наверно, будут вызывать, - заговорил социолог. - Я бы хотел, чтобы еще кто-нибудь... Может быть, вы? - обратился он к сухонькому.
- Нет, - твердо сказал сухонький. - Я не буду.
- Почему?
- Не буду... Все, - у сухонького отчеканилась на лице непреклонность. Он пояснил: - Пусть наука занимается своим делом, а не бегает по вытрезвителям. Нашли тоже... Делать, что ли, больше нечего?
- Да почему вы так?
- Да потому! До сих пор на луну не высадились, а по вытрезвителям бегаете. На луну лететь надо, вот что! - сухонький чего-то осмелел и стал кричать на социолога. - Взяли моду - рису-уют, высмеивают... А на луну кто полетит?! Пушкин? Чем рисованием-то заниматься, на луну бы летели. А то на луну вас не загонишь, а по вытрезвителям бегать - это вы рады без ума. Чего тут хорошего? - бегаете... Чего тут интересного? Ничего тут интересного нет - хворают люди, и все. Тяжело людям, а вы бегаете с вопросами. На луну надо лететь!
Социолог очень изумился... Он пооглядывался кругом, - полагая, что и все тоже изумились, - все внимательно слушали сухонького, и он тоже стал слушать. Сухонький враз как-то устал, лег на кровать и закрылся простыней.
- Последние силы растратишь тут, - сказал он. - У меня никаких историй не было, - еще сказал он, помолчав. - Я ручной. Причин никаких нету... Тоски тоже. И грусти нет. Я сам по себе... Независимый.
Социолог пожал плечами, посидел, уткнувшись в блокнотик, что-то записал. Потом повернулся к Ивану-трактористу.
- Я тоже, - сразу отрубил Иван.
- Что "тоже"? - не понял социолог.
- У меня тоже тоски нет.
- А при чем здесь тоска?
- Ну, вы же причину ищите.
- Да...
- Вот. Я ее не знаю. Но тоски никакой не было. Ехал в баню... Наоборот, хорошо на душе было.
- Нет, они этого не понимают! - вскричал вдруг сухонький и сел в кровати. - Ты им дай тоску какую-то - печаль! А так просто не может человек выпить! Просто - взял и...
Тут вошел старшина и объявил:
- Собирайтесь. Поедем в суд.
- Вот, - сказал сухонький, - а мы тут причину ищем. Счас нам найдут причину... помогут.
СУД
И грянул суд.
Судили три строгие женщины. Они сидели за столом, одна, похоже, главная, - в центре, две - по бокам, пожилая и молодая.
Подсудимые сидели в коридоре. Урки среди них не было.
Первого вызвали очкарика.
- Григорьев, - позвал старшина.
Подсудимые все пошевелились... Очкарик встал и пошел к двери, которая вела в комнату судей.
- Гришаков, - поправил он старшину.
- Чего? - не понял тот.
- Моя фамилия Гришаков, а не Григорьев.
- Какая разница, - мирно сказал старшина.
- Разница большая, - заметил сухонький. - Одно дело...
- Ждите! - велел старшина. Сухонький замолк.
- Здравствуйте, - сказал очкарик женщинам-судьям. С ним тоже поздоровались. И сказали:
- Садитесь.
- Мы ознакомились с вашим делом, - заговорила главная женщина. - Здесь - показания свидетелей... Заявление заведующего магазином...
- Надо же - дело! - усмехнулся очкарик. Но он рано стал усмехаться, он это скоро понял.
- Вы пока не улыбайтесь, - сказала пожилая женщина. - Не надо пока.
- Да нет, я... но не очень ли это громко - дело? Там дела-то нет.
- Есть дело, - говорила дальше главная женщина. - И вам действительно рано улыбаться.
- А в чем дело-то?
- Мы хотим услышать это от вас.
- Я плохо помню. С утра вообще ничего не помнил... С мясником что-то? В магазине? Мне в милиции сказали сейчас...
- Вы оскорбили продавца мясного отдела Завалихина Геннадия Николаевича...
- О-о, - простонал очкарик. - Он же обвешивает покупателей! Этот лоб нахально обвешивает всех покупателей, я ему сказал это...
- Минуточку, минуточку, - прервала его главная женщина, - давайте по порядку: вы сделали замечание продавцу. И выражайтесь... точнее: фамилия продавца Завалихин, никакой он не лоб.
- Он самый настоящий лоб, лоботряс, жулик...
- Сейчас не о нем речь, мы говорим о вас.
- Хорошо. Что вас интересует?
- Как было дело?
- Я не помню.
- Напомню. Двадцать пятого сентября сего года вы пришли в продовольственный магазин номер двадцать восемь, - стала рассказывать с бумажки женщина, - и сделали замечание продавцу мясного отдела Завалихину Геннадию Николаевичу, что он обвешивает покупателей. Завалихин вышел из-за прилавка и вывел вас на улицу...
Очкарик поежился, качнул головой. Сказал негромко и горько:
- Кошмар.
- Кошмар не в этом. Кошмар дальше: вы пошли, где-то напились и пришли в таком состоянии выяснять отношения с Завалихиным. Вас попытались остановить...
- Хорошо... дальше не нужно: я что-то такое припоминаю. А где у меня часы отняли?
- Это вы должны вспомнить, здесь происшествие в магазине...
- Хорошо... черт с ним, с часами. Что я теперь должен делать?
Три женщины выразительно посмотрели на него. Очкарик занервничал.
- Я не понимаю, - сказал он. - Ну, случилось... что дальше?
- Вы должны объяснить, почему вы устроили дебош в магазине. Почему напились? Часто это у вас?
- Я напился с отчаяния. Когда этот лоб выставил меня из магазина, я решил, что наступило светопреставление, конец.
- Не надо острить, - попросила молодая женщина. - Вы не уголовник, вы научный сотрудник, не забывайте об этом.
- Я не острю, - заволновался очкарик. - И, пожалуйста, не напоминайте, кто я такой - это не имеет никакого значения.
- Это имеет значение.
- Это не имеет никакого значения, - уперся очкарик. - Это абсолютно все равно. Я решил, что дальше жить бессмысленно. У вас было когда-нибудь такое чувство?
- Здесь мы спрашиваем, Гришаков, - заметила главная женщина.
- Я и отвечаю: я отчетливо понял, что наступил конец света. Конец... - Гришаков мучительно поискал, как еще обозначить "конец", не нашел. - Конец, понимаете? Дальше я буду притворяться, что живу, чувствую, работаю...
- Он ударил вас?
- Нет, просто выкинул из магазина... И закрыл дверь. Я думал, он будет драться... я приготовился драться, поэтому покорно шел из магазина. Это ужасно... Это катастрофа.
- В чем катастрофа? - спросила пожилая женщина. - Уточните, пожалуйста.
- В том, что меня выкинули из магазина. Даже так: катастрофа в том, что... Не знаю, - вдруг резко сказал Гришаков. - Неужели вы сами не понимаете? В магазине орудует скотина... Черт, не знаю. Противно мне об этом говорить.

 
 
Mitra Global CMS Mitra Global CMS Mitra Global CMS