Положение русской сцены незавидно; это обстоятельство давно уже

серьезно беспокоит людей, интересующихся родным искусством. С одной стороны,

в нашей, еще молодой, публике, вкус которой еще не испорчен и не пресыщен,

естественная жажда дельных народных представлений остается

неудовлетворенною, а с другой стороны, несмотря на таланты известных наших

артистов, несмотря на роскошь помещения и расходы, которыми может

располагать театральная дирекция, сборы, доставляемые представлениями, не

покрывают издержек. Кому не приходилось испытывать грустного чувства, видя

красивые, даже роскошные залы наших театров далеко не полными во время

русских спектаклей! Чем объяснить это обстоятельство? Неужели у нас нет

публики? Или наша публика еще не развилась до потребности театра? Такое

заключение будет несправедливо: на представлениях итальянской оперной труппы

и Ольриджа бывает полон сверху донизу московский Большой театр, один из

самых огромных во всей Европе. Отчего же смотрят и слушают итальянское и

английское, а не смотрят русского? Должны быть причины холодности публики к

родной сцене. Они действительно существуют, но искать их нужно не в

зрителях: было бы что смотреть, а зрители будут. Первая причина, по моему

мнению, есть бедность и пустота репертуара. Конечно, эта причина не

единственная; есть много других причин, таящихся во внутренней организации

театров, но о них я предоставляю себе поговорить в другое время. Обратимся к

репертуару. Отчего наш репертуар беден? Или у нас драматических писателей

мало? Или они мало пишут для сцены? Все это совершенно справедливо: и мало

писателей для сцены, и мало пишут, да и то, что пишут, по большей части

бесцветно и имеет мало живого интереса. Повидимому, вопрос разрешается

просто: нет писателей-нет произведений; значит, нет в нас драматических и

комических элементов, или, по крайней мере, очень мало. Но такое решение

будет слишком скоро и едва ли справедливо. Как отказать народу в

драматической и тем более в комической производительности, когда на каждом

шагу мы видим опровержение этому и в сатирическом складе русского ума, и в

богатом, метком языке; когда нет почти ни одного явления в народной жизни,

которое не было бы схвачено народным сознанием и очерчено бойким, живым

словом; сословия, местности, народные типы - все это ярко обозначено в языке

и запечатлено навеки. Такой народ должен производить комиков, и писателей, и

исполнителей. Смело можно сказать, что наша печатная изящная литература,

принимая в уважение наше позднее историческое развитие, стоит довольно

высоко и в ней нет пробелов ни по одной отрасли, тем менее по драматической.

Нам могут возразить, что у нас мало вполне законченных художественных

драматических произведений. А где же их много? Укажем только на возникающее

у нас бытовое направление в драме, выражающееся в очерках, картинах и сценах

из народного быта, направление свежее, совершенно лишенное рутины и

ходульности и в высшей степени дельное. Значит, наша печатная драматическая

литература не бедна, а бедна только сценическая. Сверх того, было бы не в

порядке вещей предполагать, чтобы нация, способная производить гениальных

исполнителей, лишена была способности производить писателей для них. Не для

двух же или трех комедий развились такие таланты, как покойные Мартынов и

Васильев и украшающие теперь нашу сцену Садовский, Щепкин, Самойлов,

Шумский, Васильев (Павел).

Одним словом, нет основания считать причиною бедности репертуара нашу

драматическую неспособность. Причины бедности репертуара, по моему мнению,

не внутренние, а внешние, заключающиеся в условиях, стесняющих драматическую

производительность. Таких причин, я полагаю, три: 1) отдельная, совершенно

особая цензура для драматических произведений; 2) Театрально-литературный

комитет и 3) недостаточность вознаграждения авторам и необеспеченность

авторских прав. Будем говорить о каждом предмете отдельно.